Невежин Владимир Александрович, доктор исторических наук, Институт российской истории РАН

8 мая 1945 г. в берлинском пригороде Карлсхорст был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. На другой день в своём обращении к советскому народу Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин заявил, что наконец наступила великая Победа.
Это знаменательное событие, как справедливо считал Сталин, заслуживало того, чтобы быть отмеченным согласно русскому обычаю широким застольем. Вождь предложил устроить в Кремле пышный приём - «торжественный обед», а в качестве почётных гостей пригласить на него командующих войсками, представителей высшего командования Красной Армии и Военно-Морского Флота. По заданию Сталина Генеральный штаб приступил к подготовке кремлёвского «торжественного обеда». Совместно с Главным Политическим Управлением Красной Армии были составлены списки гостей.
Банкет состоялся в Большом Кремлёвском Дворце 24 мая 1945 г. На нём И.В. Сталин выступил с небольшой застольной речью, венцом которой стал тост за русский народ.
В течение продолжительного времени все историки, писавшие об этой сталинской здравице, брали за основу её изложение, опубликованное в центральных газетах 25 мая 1945 г., а затем неоднократно тиражировавшееся в различных тематических сборниках произведений И.В.Сталина. Смысл тоста за русский народ трактовался по-разному, порой с совершенно противоположных позиций. Особенно это характерно для постсоветской российской историографии.

А.С.Барсенков также считает, что откровенная лесть, противопоставление русских другим народам страны преследовали определённую политическую цель. Но Барсенков определял её содержание иначе, чем Бурдей: Сталин и руководство страны попытались опереться на авторитет русского народа, выступать от его имени, сделать его своеобразным посредником в своих взаимоотношениях с другими национальностями.
Некоторые российские исследователи уловили в сталинской здравице призыв критически переоценить опыт войны 1941-1945 гг., хотя, как подчеркнул В.М.Кулиш, никто из советских историков и неисториков «не поддался соблазну проанализировать ошибки правительства» (а фактически Сталина) и «причины отчаянного положения в 1941-1942 годах», о которых говорилось на приеме. Другие отмечали в сталинском славословии в адрес русского народа отражение всей сложности взаимоотношений между ним и вождём.

По мнению В.В.Похлёбкина, тост И.В. Сталина «по своей исторической роли и месту в ряду формальных актов, завершающих войну», напоминал манифест Александра I (декабрь 1812 г.). Параллели между двумя Отечественными войнами: 1812 и 1941-1945 гг. были необходимы Верховному Главнокомандующему для того, чтобы народ, или, по крайней мере, представители интеллигенции поняли их глубинную значимость. Однако мыслящей интеллигенции к 1945 г. уже почти не осталось. В результате историческую аналогию с 1812 г., которая якобы просматривалась в сталинском тосте о русском народе, не осознали даже те, кто стоял близко к вождю. Его здравица была понята не «в глубоком историческом аспекте», а расценена как своеобразная «расфасовка» советского народа на главный (русский) и остальные (второстепенные).

Стилистика и словесно-символическое наполнение сталинского тоста превозносят «некие былинные качества русского этноса» («ясный ум, стойкий характер и терпение»).
Тем самым речь вождя приобретает не столько подобающую «политическую тональность», сколько «проговаривается в человеческом измерении». Она имеет форму «тоста за здоровье», что обусловливает её особую «доверительность». По мнению названных исследователей, Сталин умело использовал психологический момент раскаяния, «активизирующий чувства всепрощения». Здесь кроется объяснение, почему он впервые признал свои ошибки, не сваливая их на других.
«Мистификация» достигла предела в том месте сталинского тоста, где формулируется специфика взаимоотношений между русским народом и правительством. В тексте газетного отчёта о кремлёвском приёме 24 мая 1945 г. слово «правительство» в одних случаях набрано с прописной буквы, в других - со строчной. По мнению Бордюгова и Бухараева, с заглавной буквы оно набрано в тех местах, где речь идёт о поддержке и вере русского народа в трудный час, объясняя это наличием своеобразного намёка на «правителя», т.е. на Сталина. Они делали вывод, что сталинский тост формировал «некое мифологическое пространство», где главная роль принадлежала «этнокультурным, а не социополитическим факторам».

Р.И.Косолапов отмечал, что эта здравица вождя не оставила равнодушными ни русских, ни славян, ни всех советских людей. По его мнению, она была сильна не столько констатацией наличия у русского народа ясного ума, стойкого характера и терпения, сколько своей «политически знаменательной частью». Вождь прямо указывал в ней на ошибки Советского правительства первого года войны. «Он винится перед народом и признаёт его право прогнать это правительство и заменить другим, которое обеспечило бы мир и покой» - такое объяснение давал Р.И.Косолапов высказыванию Сталина.
Косолапов усматривает в сталинской речи почти лирическую ноту признательности народу за великую поддержку. Тост Сталина, несмотря на его краткость, он назвал «маленьким шедевром обратной связи с массами, умения сказать миллионам именно то, что надо сказать в данную минуту».
Выявленные автором данной статьи ранее не известные архивные материалы дают возможность по-новому интерпретировать содержание сталинской застольной речи на приёме в честь командующих войсками Красной Армии.

Во втором документе радикальная правка отсутствует (Сталин лишь заменил выражение «я пью» на «я поднимаю тост»). Этот источник из личного архивного фонда Молотова, так же, как и упомянутый выше, в течение десятилетий находился на секретном хранении и теперь вводится в оборот (см. Приложение).
Таким образом, долгое время был известен вариант застольной речи Сталина 24 мая 1945 г., предварительно отредактированный им самим. Не имея возможности ознакомиться со стенографической записью, исследователи анализировали текст сталинского тоста, в котором некоторым образом искажался первоначальный смысл.
Теперь же, когда в нашем распоряжении и исходный вариант (стенографическая запись), и окончательная версия (официальный газетный отчёт), можно предпринять попытку заново проанализировать тост Сталина за русский народ.

В целом можно лишь согласиться с утвердившимся в литературе мнением о том, что Сталин в упомянутой здравице признавал вину не только советского правительства, но и свою собственную за ошибки и «моменты отчаянного положения», имевшие место в 1941-1942 гг. Подобное признание, если брать за основу не правленый текст стенограммы тоста, прозвучало со всей прямотой. Сталин подчеркнул, что из-за ошибок, допущенных правительством, его (а значит, и самого Сталина) народ мог изгнать прочь. «Это могло случиться, имейте в виду», - напоминал вождь. Из текста стенограммы видно, что вождь вторично напомнил об ошибках, имевшихся у него и у советского правительства: «Повторяю, у нас были ошибки, первые два года наша армия вынуждена была отступать, выходило, что не овладели событиями, не совладали с создавшимся положением».
Но, очевидно, по здравому размышлению, Сталин пришёл к выводу, что нецелесообразно столь явно афишировать признание своей ответственности за ошибки начального периода войны против Германии. Поэтому перед публикацией он тщательно отредактировал стенографическую запись этой части текста.
Вождь как бы дистанцировался от правительства, допустившего в ходе войны ошибки и промахи. Он просто изъял из стенограммы относящееся лично к нему определение «представитель нашего Советского Правительства».

По существу, Сталин в ходе редактирования фактически едва не дезавуировал скрытый смысл собственного тоста. Но можно со всей уверенностью утверждать, что на самом деле он рассматривал русский народ как своеобразную основу, «становой хребет», опираясь на который советское руководство смогло не только преодолеть собственные роковые ошибки, в результате которых имели место драматические события 1941-1942 гг., но и в конечном счёте привести Советский Союз и населяющие его многочисленные нации и народности к великой Победе.
В данной связи было бы уместным напомнить один интересный факт. В 1946 г. на советский экран вышел художественный фильм «Клятва» по сценарию П.А.Павленко и М.Э.Чиаурели, посвящённый Сталину. В этом фильме, в частности, был воспроизведён игровым способом, с привлечением профессиональных актёров и с использованием «массовки», кремлёвский приём, относящийся по времени к кануну Великой Отечественной войны. Из сценария следует, в ходе приёма произошёл знаменательный диалог между Сталиным (в этой роли снимался М.Г.Геловани) и «русской рабочей матерью» Варварой Михайловной Петровой (С.В.Гиацинтова). На вопрос В.М.Петровой, будет ли война, Сталин ответил: по всему видно, что война будет, и её не миновать. Примечательно последовавшее вслед за этим суждение «русской рабочей матери»:
«Оно и лучше, Иосиф Виссарионович, чтобы при нас она (война. - В.Н.) была. Мы народ испытанный, привыкли из трудностей выходить. Чего только не вынесли! У нас спины крепкие (выделено мной. - В.Н.). На наших бы хребтах и отвоеваться».
Следовательно, и в киносценарии П.А.Павленко и М.Э.Чиаурели «Клятва», и в одноимённом фильме, вышедшем тогда же на широкий экран, применительно к представителям русского народа встречается выражение «крепкие спины». Оно же, но в единственном числе, едва не попало в ходе редактирования Сталиным в текст его тоста 24 мая 1945 г. Вряд ли понятие «крепкая спина» в отношении русских Сталин
заимствовал у Чиаурели. Скорее наоборот: известный кинорежиссёр и сценарист, неоднократно встречавшийся с вождём (в частности, работая над сценарием и во время съёмок фильма «Клятва»), мог услышать из его уст это словосочетание.
Так или иначе, И.В.Сталин, выступая перед командующими войсками Красной Армии спустя буквально две недели после победоносного для СССР завершения кровопролитной войны против нацистской Германии и ее союзников, несомненно, чувствовал себя триумфатором. И если не вызывает сомнения известное изречение «победителей не судят» другие, то тем более верно то, что победители не судят самих себя. В конечном счёте Сталину как победителю стало ясно, что в свой звёздный час он напрасно поспешил повиниться перед русским народом. Именно поэтому стенографическая запись его заключительного тоста, провозглашённого на кремлёвском приёме в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г., и подверглась столь радикальной правке.

Товарищи, разрешите мне поднять ещё один, последний тост. Я, как представитель нашего Советского Правительства, хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа. (Бурные, родолжительные аплодисменты, крики «ура».)
Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы нашего Советского Союза среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он - руководящий народ, но и потому, что у него имеется здравый смысл, общеполитический здравый смысл и терпение.
У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-42 гг., когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода.
Какой-нибудь другой народ мог сказать: вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду. Но русский народ на это не пошёл, русский народ не пошёл на компромисс, он оказал безграничное доверие нашему правительству.
Повторяю, у нас были ошибки, первые два года наша армия вынуждена была отступать, выходило так, что не овладели событиями, не совладали с создавшимся положением.
Однако русский народ верил, терпел, выжидал и надеялся, что мы всё-таки с событиями справимся.
Вот за это доверие нашему Правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое!
За здоровье русского народа! (Бурные, долго не смолкаемые аплодисменты.)

Товарищи, разрешите мне поднять ещё один, последний тост. Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа, и, прежде всего, русского народа. (Бурные, продолжительные аплодисменты, крики «ура».)
Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он - руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.
У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии,
Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода.
Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой.
Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошёл на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии.
И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества - над фашизмом.
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
За здоровье русского народа! (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты.)

1. См., например, сборник: Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза (разные издания).
2. Бурдей Г.Д. Историк и война. Саратов, 1991. С. 199.
3. Там же. С. 45, 47.
4. Барсенков А.С. Русский народ в XX столетии: меняющаяся роль в национальной политике, новые пути // Русский народ: историческая судьба в XX веке. М., 1993. С. 327.
5. Кулиш В.М. О некоторых актуальных проблемах историографии Великой Отечественной войны // История и сталинизм. М., 1991. С. 319.
6. Похлёбкин В.В. Великая война и несостоявшийся мир 1941-1945-1994. Военный и внешнеполитический справочник по истории Великой Отечественной войны и её международно-правовым последствиям с 22 июня 1941 г. по 31 августа 1994 г. М., 1997. С. 349-350 .
7. Бордюгов Г.А., Бухараев В.М. Национальные истории в революциях и конфликтах эпохи. Серия «АИРО - научные доклады и дискуссии. Темы для XXI века». Вып. 5. М.. 1999. С. 33-34.
8. Цит. по: Слово товарищу Сталину. М., 2002. С. 386-387.
9. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 11. Д. 1098. Л.17-18.
10. Там же. Ф. 82. Оп. 2. Д.511. Л. 112-113. Невежин В.А. Застольные речи Сталина. Документы и материалы. М.; СПб., 2003. Док. №107. При публикации сталинская правка была воспроизведена графически, с помощью специального шрифта.
11. Павленко П., Чиаурели М. Клятва. Киносценарий. М., 1946. С. 86.